Судьба анархиста

Венеция-2016: «Американский анарахист» Чарли Сискела

maxresdefault-90-696x385.jpg.pagespeed.ce.l2aVcd6rlA

В июле 2016-го года скоропостижно скончался Уильям Пауэлл — бывший школьный учитель и писатель, более всего известный как автор «Поваренной книги анархиста». Он закончил рукопись в девятнадцать, разослал ее тридцати издательствам, но получил ответ только из одного — от Лайла Стюарта, авантюриста, игрока и провокатора от книжного бизнеса. Гонорар Пауэлла составил $10 тыс., еще сорок или пятьдесят он получил позднее в качестве авторских отчислений — к тому моменту тираж перевалил за миллион, а сам он стал отцом и уже не подписался бы под утверждением о том, что «уважение можно заслужить только кровью».

Довольно долго Пауэлл говорил себе, что интерес к книге скоро угаснет, но интернет подарил ей вторую жизнь. Не имея ни одного экземпляра дома, не интересуясь ее судьбой, он стал все чаще слышать о своем подростковом упражнении в новостях. «Поваренная книга» была у школьников, устроивших бойню в Колумбине, и у тех, кто потом стрелял в других школах, и у тех, кто калечил себя, снимая ролики для Youtube, и у тех, кто собирался примкнуть к запрещенным террористическим организациям.

За год до смерти Пауэлл дал интервью документалисту Чарли Сискелу (начинавшему в продюсерской команде «Боулинга для Колумбины» Майкла Мура), который превращает их разговор в остросюжетное повествование о последствиях одной единственной ошибки — и о предпосылках этой ошибки. Ирония судьбы: Пауэлл, сын чиновника ООН, выросший между Европой и США, исключенный из школы за хулиганство, стал учителем и преподавал детям с особенностями развития — поэтому стрельба в колледжах и его гипотетическая вина стали для него тяжелым испытанием. Иногда Сискел подшучивает над своим героем в жестоком муровском стиле, а порой превращается в прокурора, вынуждая Пауэлла оправдываться (в последние годы он предпринял несколько вялых попыток запретить издание книги). Диалог вроде бы кружится вокруг одной темы, вопросы и ответы начинают повторяться, но вдруг случается неожиданный поворот, потом другой, потом третий — и история ошибки становится объемным высказыванием не только о персональной ответственности одного человека, но природе насилия, о деструктивности подросткового одиночества и о том, что человек никогда не сможет разгадать самого себя, пока не встретит наконец собеседника с камерой.