Услышь меня и вытащи из омута

«Прибытие» Дени Вильнева

maxresdefault

Доктора языкознания Луизу Бэнкс (Эми Адамс лучше всех!) военные просят помочь перевести сообщения инопланетян — их космические корабли-фасолины зависли в 12 рандомных точках Земли с неизвестной целью. Поначалу Луиза отнекивается и посылает военных куда подальше (в Беркли), но потом соглашается включить язык гептаподов в сферу научных интересов. В придачу ей дают физика-мямлю (Джереми Реннер), который за все время контактов первой степени только успеет пару раз позавидовать разборчивости Адамс и перевести десятичную дробь в обыкновенную — чем, видимо, и завоевывает сердце красавицы-лингвиста с математическим складом ума.

«Прибытие» — гипнотически-тягучий сай-фай в холодных тонах и отчужденных интерьерах — как будто Землю накрыло безвоздушным пространством, и коммуникация невозможна не то что с инопланетянами — до человека бы достучаться. Добрую половину фильма Луиза лишь подбирается к инопланетянам, потом пытается их понять, а поняв — не знает, как ей быть дальше.

Львиная доля бюджета «Прибытия» ушла на интерьер космического корабля — по словам Вильнева, на хромакее у актеров бы ничего не получилось. Корабль гептаподов — вовсе не ожидаемые хромированные коридоры с неоновой подсветкой, а темная шершавая пещера, которая упирается в светящийся экран — за этим мутным стеклом постепенно обнаруживают себя пришельцы. Земляне приносят на встречу с НЛО птичку в клетке (первый реверанс «Бойне номер пять»), приближаются к экрану мучительно долго, а оказавшись возле него — стоят как вкопанные, очарованные языком гептаподов: это не звуки, но абстрактные беспредметные письмена, проецируемые на плоскость подсвеченного экрана. Этот язык завораживает землян формой еще до того, как лингвисту удается расшифровать его содержание, — что это, как не самое нежное признание в любви кинематографу.

thumbnail_5276

Привлекательнее светящегося экрана — только прикосновение к нему. Haptic cinema — тактильное кино — излюбленная тема киношников последних 15 лет, и Вильнев воплощает эту мечту в реальность на отдельно взятом космическом корабле. Лишь прикоснувшись к экрану (а потом и очутившись по ту сторону), Луиза проверяет на себе всю силу гипотезы Сепира-Уорфа: на каком языке говоришь, так ты мир и чувствуешь. Какой скил позаимствуету гептаподов Луиза — узнаете.

Сценарист Эрик Хайссер добавил к рассказу Теда Чана политическую линию: державы, которым повезло с пришельцами, готовы нанести удар на опережение — Китай, Сирия и Россия уже стянули пушки. Сразу чувствуешь себя песчинкой в мире, одержимом милитаристскими амбициями, но мельтешение генералов меркнет перед тем, что открывается Луизе благодаря языку октоподов.

Как воннегутовского вояку из «Бойни номер пять» поток времени несет от детских травм до встреч с инопланетянами, так и меланхоличный ресерч Луизы то и дело прерывается флэшбеками с умершей дочкой (это не спойлер — мы узнаем о трагедии еще до начальных титров). Мелодраматичные воспоминания Луизы оказываются ровно на своем месте, проясняя и ей, и нам изменившуюся картину мира — в этом особенно заметна тонкая работа Вильнева, который намеренно исключает все точки экстремума — за надрывом идите к «Интерстеллар».

Как и у Воннегута, в «Прибытии» все попытки войны представляются чудовищной бессмыслицей, какой-то мелкой суетой на фоне разворачивающейся драмы открытия одного человека. Луиза — единственная, кто хоть и боится, но снимает защитный костюм — «они меня не поймут, если не увидят». Поняв их язык, она принимает и их взгляд на мир и время. Вслед за Билли Пилигримом, вышедшим навстречу потоку времени с открытым забралом, она ощущает не только полное бессилие перед роком навсегда данной истории, но и силу приветствовать каждое ее мгновение. Такие дела, пьюти-фьют.