Ричард Айоади с братом Хармони Корина снимают кино по мотивам Достоевского. Когда фанаты «Субмарины» узнали, чуть смузи на чиносы не пролили от удивления.
Двойник — это всегда сдвиг, смещающий зеркало, позволяющий лучше понять оригинал. Саймон Джеймс (Джесси Айзенберг) уже на второй минуте начинает любовно разглядывать свое отражение в зеркале. Двойничество — штука нарциссическая: человек я хороший, а хорошего человека должно быть много.
Саймон едет в метро. В пустой вагон, где кроме него никого нет, входит незнакомец с газетой: «Вы на моем месте»! Саймон кротко встает. Наш герой, живущий по принципу Shyness is nice, работает в гротескном присутственном месте уже семь лет, но вахтер его не узнает, заставляя записываться в журнал посещений. Саймон безответно любит Ханну (Миа Васиковска), вечерами подглядывая за ней в духе шестой части «Декалога» Кесьлёвского. Работа Ханны — делать копии. Разумеется, Саймон каждый день находит повод сделать копию.
Появляется развязный доппельгангер, Джеймс Саймон (снова Джесси Айзенберг), и моментально добивается расположения начальства, дочери начальства, а заодно и Ханны. Никакого сходства между ними, понятное дело, никто не замечает. Но не потому, что герой, как Герман в «Отчаянии», стремительно слетает с катушек — Саймона вообще мало кто замечает.
У фильма мало общего с текстом Достоевского (скорее с его наследниками — от Кафки до высоко ценившего «Двойника» Набокова), но он достаточно хорош, чтобы обойтись и вовсе без литературного субстрата. Айзенберг играет так, что никогда не перепутаешь, который из двух сейчас перед тобой. По телевизору герои смотрят феерическую чушь, а слушают прекрасную в своей неуместности азиатскую попсу. J Mascis из любимых режиссером Dinosaur Jr в эпизоде играет уборщика, а каст «Субмарины» — чуть ли не все остальные роли. Но если в том фильме действительно сочных, да и просто смешных моментов было не очень много, то здесь их — с избытком. Антураж в лучших традициях «Бразилии» Гиллиама, несколько самоубийств и похороны не мешают «Двойнику» быть на редкость забавным зрелищем.
Герой Айзенберга даже свое имя вряд ли вправе назвать собственным: сначала его записывают Саймоном Эймсом, лишив первой буквы фамилии, а потом двойник отбирает у него все имя целиком. Эти неприятности с именованием напоминают не только о ключевом для Достоевского Гоголе, но и о тыняновском «Подпоручике Киже». История о том, как ошибка письма порождает фантомную личность, здесь как нельзя к месту. С появлением второго стало ясно, что первого, возможно, никогда и не бывало. Как писал один теоретик по совсем другому поводу, их два, но меньше, чем один.
