Порочные удовольствия начала прошлого века

Пока одни коллеги наслаждаются театром будущего, другие забываются прошлым.

Недавно, прогуливаясь без цели в портовом районе Сан-Франциско, на одном из пирсов я обратил внимание на выкрашенную в стиле достопочтенной французской булочной вывеску Musée Mécanique.

Внутри стоял разнородный шум: смесь шелестящих, звенящих и щелкающих звуков и каких-то лоскутков праздничных мелодий. Беспорядочными скоплениями теснились ящики разных размеров и цветов, украшенные мигающими лампочками — механические игровые автоматы. Аркады времен наших прапрабабушек.

Людей почти не было видно, но я чувствовал, что был не один. Эти машины были живыми. Они смотрели на меня непохожими друг на друга, почти осмысленными взглядами.

25¢ — и ковбой с пластмассовой рукой померяется с тобой силой; 25¢ — и четыре нарядные механические куклы за стеклом завальсируют; 25¢ — и оживет металлический боксер на пружинах; еще 25¢ — и «Kiss-o-Meter» сообщит, насколько страстны твои поцелуи.

Неподалеку от обитого дубом автомата, приглашавшего посмотреть на «одно печально известное калифорнийское убийство» (история в картинках), мой растерянный взгляд упал на металлический ящик «Мьютоскоп», на котором красовался большой вопросительный знак — больше ничего.

Заплатив четвертак, я заглянул в глазок и повернул рычаг. Приветливо зажглась лампочка. Щелк! И передо мной возникла фотография: полуобнаженная актриса начала XX века, напоминающая Грету Гарбо, кокетливо улыбалась мне с чуть выцветшего негатива. Щелк! И карточка сменилась следующей: та же самая дива сидела теперь на венском стуле, как на коне, обнажая белоснежные бедра. Не прошло и пяти секунд. Щелк! И, слегка повернувшись плечом, Грета стояла, сгибая одну ножку и прикрываясь полупрозрачной вуалью, волнисто стекающей по ее грудям.

Меня охватил приятный трепет. Но девица здесь, кажется, была не при чем.
Это был настоящий эротический трепет перед изображением. Хрупкие фотокарточки, надежно укрытые от времени в толстом металлическом корпусе «Мьютоскопа», сумели сохранить в себе тот заряд и элемент тайны, которые фотография несла в себе в период новизны ее изобретения. Технически искусство уже воспроизводилось, но ведь в тот момент об этом еще не написали — с аурой все было в порядке.

Эффект усиливался из-за того, что изображение было не совсем доступно. Я мог лишь «подсматривать» за карточками сквозь глазок и к тому же маленькими дразнящими порциями по несколько секунд — не успевая вдоволь насмотреться, я оставался голодным. Остальным же оно было и вовсе недоступно, и от этого еще ценнее — как будто мне что-то сообщили по секрету.

Википедия приводит выдержку из Times 1899-го года, которая предупреждает о том, что мьютоскопы деморализуют и развращают молодых. Где-то на этой развратной грядке среди своих неоперившихся родственников мьютоскопов, каилоскопов и кинеографов выросло кино аттракционов — мельесовское развлечение, без примеси пропаганды, литературы и истории. И если вы не тоскуете по нему, сидя в кинотеатре сегодня, то вы, скорее всего, его еще просто не видели.

Экранка с соседнего мьютоскопа. Без обнажёнки, но с Гарольдом Ллойдом: