Всегда хотелось увидеть о России что-то вроде исландского фильма «Про лошадей и людей» или аргентинских «Диких сказок»: набор коротких злобных новелл про национальный характер — с кровью, потом, слезами, стекломоем и без вранья. Теперь такой фильм есть, только он документальный — это «Дорога» Дмитрия Калашникова, первый показ на днях состоится на фестивале IDFA, а российская премьера пройдет в начале декабря в конкурсе «Артдокфеста».
«Дорога» смонтирована из материалов с видеорегистраторов — из тех самых видео, о которых мир узнал после падения Челябинского метеорита: что-то невероятное происходит в небе, а водитель невозмутимо опускает солнцезащитный козырек.
Но «Дорога», разумеется, не подборка приколов, она со всеми основаниями претендует на большее — на универсальность высказывания о стране и людях, которым все время надо куда-то ехать и которых невозможно ничем удивить. Этот проект — полевая медиаархеология, обработка многотонной цифровой руды ради нескольких секунд экзистенциального экстрима. Особый эффект создает сочетание картинки и звука: вечный, неотменимый оптимизм радиостанций, заурядность бытовых разговоров, поразительная бесстрастность реакций становятся фоном для трагического и абсурдного видеоряда, на который никогда не хватит фантазии у сценаристов.
Летят искры, куски металла, проносятся кометы. Бьются в лобовое стекло утки, олени, бейсбольные биты, девушки в балетных пачках, маньяки, не слезающие даже на высокой скорости. На обочине горят машины, как в «Викенде» Годара, горит и сама обочина. По Большому Москворецкому мосту идет высокий мужчина с девушкой. На автомойку без очереди заезжает танк. Звучит рэгги, песня «Куда уходит детство», новости Олимпиады, бормотание про скрепы и становой хребет. Пассажиры смотрят вперед и скупо матерятся. Есть ли в фильме смерть, и не смотрим ли мы время от времени снафф? Нет, смерти нет — в этой машине едут не мертвые души.
Пассажиров не видно, пассажиры — это все мы: «Дорога» обеспечивает феноменальный эффект присутствия, ведь регистратор обращен вовне, а герои находятся внутри, там, где собственный голос и звук магнитол. Там же, где зритель — как будто все шестьдесят минут мы едем в одной и той же неубиваемой машине, в птице-тройке, которая несется через пылающий лес, по сибирскому тракту, мимо Кремля — без видимой цели, лишь бы нестись.
Накануне премьеры фильма режиссер Дмитрий Калашников ответил на вопросы glukk.com.
Мария Кувшинова: Как у вас появилась идея смонтировать фильм из видео с регистраторов?
Дмитрий Калашников: Несколько обстоятельств привело меня к этому материалу. Во-первых, я какое-то время назад делал разборы аварий, снятых на уличные камеры наблюдения, для одного из подразделений госавтоинспекции. Это, конечно, не совсем тот материал, но очень близкий. Во-вторых, года полтора назад я обнаружил, что, оказывается, можно делать фильмы из материалов, взятых из интернета. На фестивале Visions du Réel показывали фильм Of the North Доминика Ганьона, сделанный в такой технике. И это было для меня некоторым открытием. В-третьих, я десять месяцев практически безвылазно сидел в Будапеште (жена училась на магистра Medieval Studies): в основном дома с ребенком, и у меня было довольно много времени, но относительно мало свободы передвижения, для того чтобы ввязываться в съемки. Поэтому я пришел к мысли сделать что-то из материалов, взятых из интернета. Начал смотреть много видео, снятого на регистраторы. Меня поразила особая «реальность» этого материала, и часто — ощущение срежиссированности происходящего, хотя все, что происходит перед камерой, происходит случайно. Таких видео в рунете очень много, много каналов на Youtube, в которых создаются тематические компиляции и подборки. Но практически всегда для человека, выкладывающего видео и делающего перепост, важно то, что происходит перед камерой. Мне же показалось очень интересным сместить акцент на человека, сидящего за камерой. Посмотреть видео чуть подольше и прочувствовать реакцию водителей и пассажиров.
МК: Какое-то время назад подборки с русских регистраторов были популярны на западных сайтах: типа, посмотрите-ка на этих русских, которые даже на метеорит не реагируют. Видели вы такие подборки?
ДК: Я знал (ну или как минимум подозревал), что на «Западе» есть интерес к видео, снятым на регистраторы в России. Видел несколько популярных американских шоу: например, у Стивена Колбера часть одного из выпусков была посвящена безумным видео, снятым на регистраторы в России. В США (и в принципе на Западе), насколько я знаю, видеорегистраторы не так распространены, поэтому для американского зрителя было открытием, что в России все записывается, и, соответственно, много всего странного и безумного потом появляется в сети. Поводом стало видео метеорита, упавшего рядом с Челябинском.
Режиссер Дмитрий Калашников
МК: Сколько часов материала вам пришлось посмотреть?
ДК: Это очень сложный вопрос… Много. Когда занимался подбором материала, очень много времени проводил просто за просмотром видео на Youtube и на отдельных сайтах, которые публикуют такие видео. Никак не фиксировал, сколько времени на это потратил. Что-то я сразу скачивал, чтобы потом не потерять, что-то добавлял в папочки избранного на Youtube. Но большую часть видео я просто смотрел и двигался дальше, так как материалов в сети много, а интересных, важных для меня, подходящих для определенных частей фильма — не так много. И практически до самого завершения работы над фильмом время от времени возвращался к поиску. Часто наиболее интересные фрагменты могут длиться одну-две минуты, а некоторые не особо интересные по двадцать-тридцать минут. Из точных цифр могу только сказать, что у меня в черновых материалах есть примерно 1300 видеофрагментов — это то, что я рассматривал как потенциальные эпизоды фильма.
МК: Насколько важную роль при отборе играла звуковая дорожка (диалоги, музыка и речь на радио)?
ДК: Очень важную. В некоторых эпизодах для меня важнее видео, в некоторых звук, но чаще всего важно их сочетание. Я бы сказал, что в фильме они равноценны. Особенность материала в том, что звук и видео существуют параллельно и не жестко связаны между собой. Они рассказывают немного разные истории, дополняя друга. Видео больше говорит о среде, в которой мы живем, а звук — о нас самих. О нашем восприятии того, что происходит вокруг нас. И эта особенность материала меня просто завораживает. При том, что все происходит случайно. На мой взгляд, совершенно потрясающий эпизод, в котором сотрудники полиции пытаются попасть в машину — бьют стекла и пр. Диалог героев фильма (тех, кто сидит за камерой) просто великолепен, и он еще дополняется звучащей по радио песней «Куда уходит детство». И все эти элементы, переплетаясь, создают что-то невообразимое. А понимание того, что все это просто подсмотрено и подслушано, и никак не срежиссировано… В общем, я уже сотый раз смотрю этот фрагмент и не могу перестать восхищаться. И это далеко не единственный пример.
В некоторых фрагментах я допускал определенное вторжение в материал — перекладывал звук. Отчасти это было вызвано тем, что я нашел великолепный кусок видео без звука (некоторые видеорегистраторы не пишут звук), или фрагмент требовал большей насыщенности, или нужно было что-то подчеркнуть. Но таких эпизодов на весь фильм немного — буквально штук пять.
В общем, я искал видео, в которых и изображение и звук сочетались бы, рождая новые смыслы.
МК: Среди десятков видео аварий и просто смешных происшествий вдруг появляется совершенно особенный эпизод: проход Немцова по мосту. Какую роль он играет в вашей работе?
ДК: Для меня это видео очень важно. На самом видео ничего особенного не видно: ни Немцова, ни момента убийства. И если не знать, что это за видео, то важен только Кремль и мост, на котором довольно инфернально горят огни цветов российского флага. Во многом, мне этого было достаточно. В предыдущем фрагменте происходит погоня за какой-то красной «шестерочкой», и сотрудники ДПС переговариваясь между собой, в том числе обозначают место действия: «Подходим к Кремлю». Но там все выглядит, как окраина большого города или провинциальный городок. И для меня переход в следующем фрагменте к реальному Кремлю был вполне логичен. Я вижу в нем что-то зловещее, даже не беря в расчет контекст — просто по изображению. Отчасти это Кремль из романа «Москва-Петушки». Сам же контекст видео добавляет красок эпизоду и усиливает аналогию с поэмой. Этот фрагмент завершает своеобразный «ночной» переход от лета, закончившегося лесным пожаром (тоже очень инфернальным, на мой взгляд), к осени. Я никак не акцентировал этот эпизод, не давал явной информацию о том, что это видео с места убийства Немцова. Мне важна некая неопределенность, и я не хотел искусственно что-то выделять. И мне кажется, тот факт, что основной смысл этого фрагмента зритель узнает не из фильма как такового (хотя наверное есть люди, которые смогут узнать это видео), а из дополнительной информации — придает большую глубину всему фильму.
МК: Правильно ли я понимаю, что в картине нет видео, на которых были бы зафиксированы смертельные случаи?
ДК: В фильме напрямую не показаны смертельные случаи, но они есть. Есть видео, в которых аварии закончились гибелью, просто этого не видно: знаю об этом в основном из комментариев и текстовых описаний. Я не хотел вставлять видео со смертельными случаями, потому что, во-первых, очень сложно на них смотреть (я сам чаще всего избегал таких видео), во-вторых, они чересчур эмоциональны и очень перетягивают на себя внимание (извините, если это звучит цинично). В-третьих, своеобразный коллективный герой в моем фильме постоянно движется вперед несмотря ни на что, поэтому его смерть просто не может случиться.
