На экраны наконец выходит «Сын Саула», дебютный фильм Ласло Немеша, ученика Белы Тарра. Фильм о члене Зондеркоманды, который в одном из погибших узнает сына и решает во что бы то ни стало похоронить его по-человечески, получил все мыслимые награды везде. С премьеры в Каннах прошел почти год, и сейчас еще отчетливее видно, что это был не просто необходимый разговор на серьезную тему, а важное слово в истории кино. О работе над фильмом мы поговорили с ассистентом режиссера Золтаном Дёваи и актером Левенте Молнаром, исполнившим роль товарища Саула.
Ассистент режиссера Золтан Дёваи
glukk: Оглядываясь на свой первый триумф с этим фильмом, что вы чувствуете сегодня?
Золтан Дёван: Первый раз я увидел готовый фильм на премьере в Каннах. Это не первый мой фильм, который показывали на Каннском кинофестивале, но первый, получивший там Гран-при. Разумеется, я не мог воспринимать его как зритель — я был слишком погружен в процесс его создания. Но атмосфера фестиваля, когда ты приезжаешь на показ на лимузине, идешь по дорожке, а потом смотришь фильм в зале с 2500 зрителями-профессионалами, сделала свое дело, и я забыл, что делал этот фильм — смотрел его так же, как и остальные.
Невозможно обойти фигуру Белы Тарра в разговоре об этом фильме.
Да, как вы знаете, Ласло Немеш работал ассистеном Белы Тарра на двух фильмах. Действительно в манере съемки, в отражении героев Тарр повлиял на Ласло. Это не такое уж редкое явление — Тарр действительно повлиял на целую плеяду режиссеров.
В фильме очень много моментов умолчания. Многие вещи остаются за кадром. Почему?
Еще до съемки мы с Ласло Немешем, оператором Матияшем Эрдели и креативным продюсером разработали систему правил: фильм не может быть ни эстетическим упражнением, ни хоррором. Камера никогда не должна выходить за пределы восприятия Саула, она весь фильм неотрывно проходит вслед за Саулом.
Из-за того, что камера не отрывается от главного героя и практически всегда находится за его спиной, многие сравнивали фильм с видеоигрой от третьего лица. Вы учитывали эту эстетику?
Впервые мы услышали о таких сравнениях после того, как показали фильм школьникам-подросткам. Это абсолютно не подразумевалось, мы даже и не представляли себе, что это такое.
Почему вы выбрали 35 мм?
Мы выбрали классическую технологию с оглядкой на Белу Тарра или на Кубрика. Сегодня, конечно, выбор есть, но с цифровой камерой тебе не нужно принимать решения на площадке — ты их принимаешь потом, на пост-продакшне. Но у нас был очень скромный бюджет — 1.5 млн евро для исторического фильма про Освенцим 1944 года — это действительно мало. И потому мы должны были очень хорошо подготовиться, знать заранее, что мы собираемся снимать. А для съемок с хорошей подготовкой нет ничего лучше 35 мм, это дает совсем другую фактуру кадра. С пленкой у нас не было права на ошибку. А учитывая длинные кадры — тем более.
Расскажите про сцену, когда члены Зондеркоманды пытаются сделать фотографии, задокументировать происходящее.
Вообще все, что вы видите в фильме, имеет очень сильную историческую основу. Да, это очень важная сцена. Те фотографии, которые делает Кац, на самом деле были сделаны в Освенциме и стали документами. Сейчас они хранятся в мемориале Яд ва-Шем.
Актер Левенте Молнар
glukk: Вы играете в Венгерском Национальном Театре. В одном из интервью вы говорили о том, что для вас игра в театре и в кино — это совсем разные вещи. Каково было играть у Ласло Немеша? В фильме в основном длинные сложно организованные кадры, приближало ли это вас к театральному опыту?
Левенте Молнар: Перейти из театра в кино — все равно что сменить шляпу. Конечно, разница есть, но меняются только инструменты, которыми ты оперируешь, чтобы играть перед камерой или на сцене. А на «Сыне Саула» нам повезло — было достаточно времени для репетиций и подготовки и физически, и психологически — актеру о большем не приходится и мечтать. И когда дело дошло до съемок, надо было только скоординировать движения с хореографией камеры. Прекрасный опыт!
Как вы готовились к роли? Держали ли в голове какие-то фильмы-референсы?
От отца я унаследовал интерес к истории и всегда любил докапываться до самой сути того, что изучал. Я уже достаточно знал об этих трагических, адских событиях. Но для этой роли я много — действительно много — читал и смотрел документальных фильмов. Но главное — это общение с Ласло. Он позволил нам всем пройти по сценарию несколько раз, обсудить его. Не только наши конкретные сцены — но и всю историю. И потом, когда я оказался на площадке, я уже был довольно сильно погружен в эти события. По правде говоря, находиться там было очень непросто, атмосфера очень гнятущая. Я испытал на себе всю тяжесть пост-травматического синдрома.
Во многих сценах мы видим вашего персонажа куда отчетливее, чем Саула, за спиной которого скрывается камера. Ваш персонаж выражает немое мнение большинства, именно он говорит Саулу, что тот предает живых ради мертвого.
Вы видели, что герои общаются урывками, выстроить коммуникацию в таких нечеловеческих обстоятельствах практически невозможно. Очень многое приходится домысливать и зрителям, и самим героям. Буду честен с вами, эти слова дались мне нелегко, потому что не должны были прозвучать слишком слащаво, но в то же время должны были выделяться из общего потока речи. Это не просто реплика — это обвинение, обращенное в том числе и к зрителю. В фильме вообще много вопросов, которые относятся к зрителю, он постоянно вынужден вставать перед выбором. Меня часто спрашивали после фильма, как я сам отношусь к этим словам. И я для себя решил, что тут есть несколько ответов, и все они будут честными.
«Сын Саула» в российском прокате с 14 апреля.
