Режиссеру Эндрю Джареки несказанно повезло. Возможно, судьба отвела ему всю ту удачу, которой обделила американского мультимиллиардера Роберта Дерста, чья жена пропала 1982-м при загадочных обстоятельствах… Он — золотой мальчик, она — красотка из простой семьи, их брак трещит по швам и однажды, после очередной ссоры, Кейти как след простыл. История стала жирной добычей таблоидов, но так и не была распутана и, бросив тень на Дерста, вдохновила Эндрю Джареки на художественный фильм «Всё самое лучшее» (2010), где Райан Гослинг и Кирстен Данст воплощают неравный брак с вкраплением психических отклонений. Видимо, несоответствие художественного вымысла реальности, желание показать, кто на самом деле герой, а может просто желание поиграть с огнем вынудили реального Дерста предложить Джареки интервью, чтобы представить «свое видение истории». К тому моменту имя Джареки уже было смутно связано с одним убийством и одним расчленением. Разговор предстоял интересный.
Пусть главный герой сам напросился в кадр к Джареки — в остальном документальный сериал, который проглатывается за один вечер, требовал кропотливой детективной работы и небывалого мужества. Когда видишь ее результат, кажется, сама команда пытается разглядеть правду, с небывалым терпением и уважением стыкуя между собой интервью, архивные фотографии, документальную съемки и реконструкция показаний. Ни разу зрителю не подсказывается ответ в форме закадрового голоса или намекающего музыкального сопровождения — мы узнаем Дерста так же медленно, как это делал режиссер, который тоже еще пока не знает «убил или не убил». Объективность повествования — хорошая рамка для реальности, где главную роль играет блеф (документальные съемки из зала суда, интервью Дерста). И именно тут во всей живой выпуклости себя обнаруживают герои похлеще любого фикшна: «хороший коп» из техасской полиции, упоминающий Бога всуе и пускающий скупую мужскую слезу, дочка гангстера и неудавшаяся писательница, занимавшая деньги у влиятельных друзей, простоватые присяжные, цитирующие техасские поговорки, уэстчестерская прокурор в розовом платье-футляре — и, конечно, сам Дерст.
Зрителю так же трудно постигнуть героя, как и техасским присяжным, которым сначала показывают фотографии расчлененного трупа в мусорных пакетах, а потом свадебную фотографию, которую Дерст всегда носит с собой (свитер, бакенбарды, красавица-жена и лайка с бантом). «Посмотрите, у него тоже есть чувства!» Желание нарисовать себе абсолютного дьявола спотыкается о семейную историю: несчастный ребенок, теряющий мать в 7 лет, «не получившийся» сын семьи богатейших нью-йоркских девелоперов, настоящий герой Копполы, бросающий любимое дело, чтобы «выполнять волю отца», наследник империи, которого обошел собственный младший брат… Тут же желание полностью обелить его, состряпав историю о «богатом бедняжке» (так называется одна из серий), натыкается на чисто человеческие нестыковки: Дерст в молодости — красивый юноша, не чуждый рукоприкладству в моменты ссоры с женой и настоявший на аборте («You’re in charge of this stuff, not me»), он же — беглец от правосудия, переодетый в глухонемую женщину, он же — странного вида седой старик, гуляющий по Манхэттену мимо владений брата и похожий скорее на городского сумасшедшего — слишком хрестоматийного, чтобы быть убийцей, слишком странного, чтобы быть миллионером…
Всё это оказывает сильнейший эффект, который важнее самого вопроса «убил или не убил?» (ответ на него многие и так знают из прессы). Дерст оказывается очередным героем, который в кривом зеркале отражает тот мир, который мы построили вокруг себя — мир, так жестоко навязывающий свои правила пустой застольной беседы и лицемерной корпоративной вежливости, что, не желая им подчиняться, ты оказываешься невыносимо одиноким. Просто представьте, что вы никому не нужный старик на Таймс Сквер. Ничто не оправдает убийцу, но Дерст — еще один портрет в галерее героев типа Жан-Клода Романа, которые не сумели вынести своего неумения встроиться в этот слишком требовательный мир.
В этом смысле страшной оказывается не открытие фильма — улики, найденные съемочной командой или последняя фраза фильма, случайно записанная на невыключенный микрофон. Страшным оказывается то, что заглядывая куда-то вглубь себя, обнаруживаешь то пугающее понимание, о котором поет Суфьян Стивенс в своей великолепной балладе о Джоне Гейси:
Дерст — страшное напоминание о том, что «нормальность» настолько условна, что в некотором роде любой твой собеседник может оказаться расчетливым убийцей или человеком, который десятки лет надевает с утра галстук и сказав, что едет на службу, целыми днями сидит в машине посреди леса… Ты никогда не узнаешь об этом, разве что ты сам подслушаешь его бормотание себе под нос. Главное не узнать в этом бормотании себя. Главное — не быть никому не нужным стариком посреди оглушительного Таймс-Сквер.