Kinodot-2017

Без слов, без денег, без музыки, без монтажа: краткий гид по фестивалю

«Неподвижность» (Марк Пеллетье, 2016, Канада)

Фестиваль экспериментального кино Kinodot пройдет 27—28 мая в Петербурге. Фестиваль принимает фильмы, отвечающие хотя бы одному из данных критериев: без денег; без слов; без музыки; без монтажа — таким образом, конвенциональные работы освобождают путь формально более радикальным, поэтическим, зачастую любительским и другим фильмам, составляющим альтернативу элитарному канону фестивального кинопроката.

Посмотрев программу, glukk остановился подробнее на нескольких картинах. Изначально предполагалось выбрать по фильму для каждого из критериев, однако выяснилось, что фильмов «без монтажа» в программе практически нет (чем не почва для размышлений?) В результате, в категорию «без слов» и «без денег» попало по два.

Без слов

«Грустная песня монтажных переходов» (Мика Таанила, 2017, Финляндия)

«Грустная песня монтажных переходов» Мика Таанила и «Неподвижность» Марка Пеллетье

Два фильма, демонстрирующие, что дело Ханса Рихтера и Вальтера Руттмана правое и продолжает жить. Этюд Мика Таанила представляет собой микс из кусочков пленки со спецэффектами 50-х для переходов вроде наплыва и затемнения. Трехминутная экранная эпилепсия с иронически-монументальным делением на части, отсылающим к форме симфонии. «Эффект» доводится до абсурда, становясь содержанием. Невротическая зацикленность, агрессивный темп, сплошной звуковой поток, концентрация формы — только так сегодня можно ненадолго воскресить визуальный мусор прошлого. Куда там «грустная песня» — это агонизирующее хардкор-техно.

«Неподвижность» Марка Пеллетье, выдержанная совсем в ином тоне, лучше всего описывается известной строчкой Фета — «ряд волшебных изменений милого лица». 16 минут непрерывного наблюдения за зыбкими танцующими искажениями, сквозь которые едва заметно проглядывают то зрачки, то губы, то ресницы. Под полные обертонов звуки тибетской чаши мы вглядываемся в чью-то мимику, но никак не успеваем ее схватить. Лишь на титрах выясняется, что людей было много, но реальное количество в данном случае условность, так как зритель находится в измерении, во-первых, абстрактном, во-вторых, поэтическом и исследует, кажется, не столько мимику человека, сколько мимику экрана.

Без музыки

«Каркас» (Клементин Рой и Густав Гейр Болласон, 2017, Франция, Исландия)

«Каркас» Клементина Роя и Густава Гейр Болласона

Малонаселенный остров, условное будущее. На обломках нашей цивилизации люди вместе с домашним скотом строят новую. Останки техногенного мира эксплуатируются по-хозяйски: в половину ржавого автомобиля впрягают лошадь, из строительных касок кормят куриц, в старом самолете обустраивают хлев. Описание не лжет — это, действительно, научная фантастика в сочетании с этнографией, союз «Кин-дза-дзы» и «Нанука с Севера». Беспристрастное бытописание длится час; ни драмы, ни сюжета, ни диалогов, ни закадрового комментария — на подобную ерунду попросту не остается времени, потому что, товарищи, нужно трудиться. Эстетизация труда, безмолвное взаимопонимание в труде, независимость от прогресса и, своего рода, осмысленная аскеза. Странная притча «из жизни одного колхоза», устремленного, кажется, не столько в сторону Карла Маркса, сколько в сторону Генри Торо.

Без денег

«Мы придём в Нейи, Иншалла» (Мейли Ахейдиг и Анна Зальцберг, 2015, Франция)

«Мы придём в Нейи, Иншалла» Мейли Ахейдиг и Анны Зальцберг

Неправдоподобно пустой Париж. Камера медленно движется в сторону Нёйи-сюр-Сен. Съемки то ли из окна автомобиля, то ли с велосипеда. Ч/б. С этим неторопливым созерцательным движением контрастирует густая смесь голосов бастующих работников велопрокатной компании, обрывки их разговоров с акцентами: «мы требуем больше минимальной заработной платы…», «мы должны добраться до Нёйи…», «они орут на меня, а мне что делать, брат?». Изредка крики замирают, смешиваясь с протяжным звуком, тембром смахивающим то ли на чей-то одинокий саксофон, то ли на электронный сигнал на средних частотах (примерно так я представляю себе артхаусную экранизацию Газданова). Вот, собственно, и все. Не плохой и не выдающийся короткий метр о конкретном политическом факте, каковой большинство проглотят и тут же забудут (и фильм, и факт). Любопытно, однако, каким образом злободневная арт-хроника вдруг — нарочно или нет — встраивается в глобальный прецедентный текст. Париж, рабочие бастуют, здание Коммуны, Елисейские поля, ч/б, ручная камера, голос за кадром. Все это мы знаем с пеленок. Парижские левые — такая же универсальная единица как Парижский Метр, поэтому-то сложно, особенно будучи политически безграмотным, фокусировать внимание на конкретике; тем более, что стилистически фильм явно следует канону репрезентации французского протеста (Рене, Маркер, Годар), тем самым еще больше устремляясь к культурной универсалии. Коммунары, студенты, рабочие велопроката, нужное подчеркнуть. Пока Земля еще вертится, в Париже будут бастовать и снимать в ч/б ручной камерой — такое, в сущности, циничное впечатление сопутствует фильму. Как на любой эталон, на парижский «несанкционированный протест» можно примерить и свой собственный, в частности, поэтому всем соотечественникам: к просмотру рекомендован.

«Черепахи всегда дома», (Ревейн Нассиф, 2016, Канада, Ливан, Катар)

«Черепахи всегда дома» Ревейн Нассиф

Ритмически выверенная серия портретов безлюдных и почти неподвижных городских локаций, большая часть которых так или иначе представляет собой пограничную категорию между «домашним» и «уличным», «своим» и «чужим». Мебельный магазин с мягкими стульями, часы в комиссионном, кофейная чашка в кафе являются застывшими в отражениях, сквозь стекла витрин, в водной ряби, то есть никогда не напрямую. Поступательно, в традициях Шанталь Акерман, фильм исследует личные границы человека-путешественника, человека-чужака, человека-черепахи. Сила и трагизм черепахи в том, что она всегда дома, но возвращаться ей некуда. Логично, что игра с внутренним и внешним, с присутствием и отсутствием завершается автопортретом в отражении; после десяти минут абстрактных шорохов, только усиливающих ощущение тишины, коротко пропета строфа «Моя родная страна — чемодан, а я вечный путешественник». Чем, скажите, не исповедь в эпоху трансмигрантов?

Расписание сеансов фестиваля и полную программу можно посмотреть здесь.