Что смотреть на фестивале BEAT: от Макса Рихтера до граффити

Тима Радя, фрагмент арт-объекта FUTURE, для Beat Film Festival

Первого августа по всей России (онлайн) и в Москве (вживую) открывается BEAT — фестиваль неигрового кино о новой культуре, который мы всегда очень ждем, а в этом году и подавно. Glukk подготовил для вас гид по предположительно не самым очевидным хитам (на фильмы про Бэнкси или рэперов вы и без нас сходите).

СОН МАКСА РИХТЕРА

Ладно, на Рихтера все бы тоже и так сходили. Один из лучших фильмов последнего Санденса (что было не так уж и сложно, но все же). Восьмичасовая колыбельная, исполнять всю ночь — будто бы слишком залихватски даже для такого мегаломана, как Макс Рихтер. Пришлось устанавливать койки для зрителей — только где это видано, чтобы человек спал аж по 8 часов! Радикальный жест, сравнимый разве что с опытом кино как такового — коллективным сном, в котором зритель видит все, что угодно, кроме самого себя. Впрочем, в документалке эта история — всего лишь повод разговорить талантливого, но на удивление робкого человека. Оказывается, Рихтер начал писать саундтреки к фильмам от отчаяния, и даже этот опус сочинял урывками по ночам; сочетать академическую музыку и электронику научился у Kraftwerk, всему остальному — у своей жены.

ПОСЛЕДНИЕ И ПЕРВЫЕ ЛЮДИ

Не так уж и часто выходят фильмы, которые действительно необходимо увидеть на большом экране, еще реже — фильмы, снятые композиторами. Картины с Тильдой Суинтон, к счастью, выходят достаточно регулярно. В “Последних и первых людях” она за кадром читает послание далеких потомков человечества из одноименного сай-фай романа Олафа Стэплдона. Люди у того за последние тысячелетия неслабо прокачались, но сейчас на краю Солнечной системы готовятся к худшему (за русский дубляж, конечно, по-хорошему должен был бы отвечать Хабенский). На экране при этом снятый на 16 мм знаменитый югославский Споменик — мемориал и без того уникальный, а тут и вовсе приобретающий космологический масштаб: величественные, заросшие травой и граффити монументы то смотрят грустными глазами великанов из будущего, то взмывают к звездам, оставляя зрителя в дремучем 21 веке. Оператор Стурла Гревлен и не такое, конечно, снимал (помните снятую одним кадром «Викторию»?). Композитор Йоханссон писал саундтрек в том числе для «Прибытия» Вильнева. Есть подозрение, что если бы ему доверили вторым юнитом снять сцены с пришельцами, то получились бы как раз «Последние и первые люди».

ПО ВОЛНАМ: ИСКУССТВО ЗВУКА В КИНО

Как и вся история кинематографа, звук в кино развивался не телеологически-плавно, а через разрывы и скачки — от таперов к первым звуковым дорожкам (movies>talkies), от моно к стерео, от аналогового к цифровому. Без этих разрывов кино просто невозможно представить, еще труднее — понять. А вот полюбить — запросто! Здорово, что авторы «По волнам» даже не пытаются установить последовательность в эволюции звука, лишь завороженно фиксируя точки разрыва. Вот Орсон Уэллс приносит звуковые наработки радио в кино; вот Хичкок превращает тишину в главного агента саспенса, а Джон Кейдж подсказывает музыкальные решения «Крестного отца».

Фильм фокусируется на достижениях Нового Голливуда, выдвигая простой, но неопровержимый тезис: за каждым великим режиссером стоял великий звукорежиссёр (Бен Бертт у Лукаса, Алан Сплет у Линча, Уолтер Мерч у Копполы). Есть, впрочем, и вывод, выходящий далеко за пределы этой эпохи, да и кинопроизводства вообще: все революции в звуке совершались людьми хоть и подающими надежды, но в своем деле неопытными. Dolby Stereo для «Апокалипсиса сегодня» делали люди, которые до этого вообще не имели дела со стерео (у них на это ушло полтора года — но ведь и Коппола не торопился). Весь звук раннего Pixar создан Гэри Райдстромом практически в одиночку (да, до этого он придумал «голос» Тирекса и «Терминатора-2», но не то чтобы особенно ладил с компьютерами). Ничем, кроме магии кино, все вышеперечисленное не объяснишь: кино и до сих пор часто держится скорее на энтузиазме, чем на здравом смысле. Для индустрии, конечно, полное безумие; для искусства — спасение.

МАРТА КУПЕР: ИСТОРИЯ О ГРАФФИТИ

Марта Купер, первая женщина-фотокорреспондент New York Post, в юности проехала на мотороллере от Таиланда до Оксфорда, а еще собрала внушительную коллекцию той-камер. Прославилась же благодаря своему энциклопедическому документированию граффити-культуры в Нью-Йорке 70-х. Она не просто ловила дерзкие автографы Dondi, Skeme, Doze Green и других райтеров на проносящихся по городу вагонах метро. Марта сама была частью этой культуры — ей было важно запечатлеть прекрасное в максимально открытом контексте. Марту Купер может и не считали никогда гениальным фотографом, но что бы она ни снимала — босоногую ребятню Бронкса, брейк-дансеров или национальные карнавалы на улицах Нью-Йорка, ей удавалось запечатлеть то же, что и лучшим американским писателям — разлитый в повседневности божественный промысел. Иначе как еще объяснить ее завороженность всеми яркими вспышками на полотне города — от граффити до надувных замков-батутов?

«Ну не можем мы просто так взять и повесить столько фотографий детей и улыбающихся в камеру людей — арт-тусовка не поймет!» — объясняет Марте галерист, когда они готовят выставку о ее родном Балтиморе. Институциональное искусство так и не смогло полностью принять Марту, до сих пор не понимая, как подступиться к стрит-арту. Тем больнее сегодня видеть Марту на фестивале граффити, где даже на газон нельзя садиться, а основная задача фестиваля — предоставить посетителям удачный фон для селфи. «В граффити мне больше всего нравилась его запретность», — с грустной улыбкой говорит фотограф. Ее беспризорные подростки-граффитчики давно уже повзрослели и потолстели, а Купер все так же снимает истории о людях, готовых прятаться под масками и бегать от полиции — лишь бы только заниматься уличным искусством.

НИШТЯК, БРАТОК

Мэтт Фьюри придумал комикс про лягушонка Пепе в середине нулевых — нарисовал, выложил себе на MySpace, да и думать про него забыл. С тех пор за десяток лет в его жизни мало что менялось — разве что квартплата в Сан-Франциско опасно так подросла, а на багажнике велосипеда появилось детское кресло.

Про лягушонка Пепе такого никак не скажешь. Если вам тоже не довелось провести юность за видеоиграми in your mom's basement, то и про 4Chan и Кекистан вы, скорее всего, услышите впервые. Но если видели хотя бы парочку мемов, то с одного из них на вас наверняка глядел нарисованный Фьюри малоприятный лягушонок.Тем интереснее (и страшнее) будет следить за головокружительным правым поворотом в жизни одного мультяшного лягушонка — и за тем, как много совсем не виртуальной ненависти генерируется человеком из онлайн-подполья. Фьюри будет яростно (ну, насколько умеренный темперамент позволяет) пытаться вырвать Пепе из лап альт-райтов, а потом, отчаявшись, попробует прибегнуть к тактике имени Тараса Бульбы. Ясно одно: меметичность сейчас точно ни одному политику не мешает. Звездный час кампании Сандерса нынешней осенью совпал с зашкаливавшим по популярности мемом. А с Байденом или Хиллари хоть один помните?

COLETTE, ЛЮБОВЬ МОЯ

Сара Андельман, соосновательница Colette

История последних недель хипстерского магазина, куда многие (как минимум, из героев фильма) отправлялись первым делом, оказавшись в Париже. Магазин, основанный матерью Колетт и дочкой Сарой казался куда более человечным, чем все эти четырехэтажные мультибрендовые универмаги. Авторы фильма и вовсе настаивают, что это был по-настоящему авторский проект: байерская политика, подбор персонала, меню на минус первом, финансы — все по сути решалось двумя соосновательницами. Впрочем, о причинах закрытия мы так ничего и не узнаем. Да, на месте “Колетт” вырастет бутик Saint-Laurent, а у Сары появится больше времени на детей — но только ради этого еще ничего прибыльного в мире не закрывалось. Кажется, что фильм еще до пандемии отлично задокументировал очередное начало конца оффлайна. Если уж под натиском интернет-продаж не устоял колосс, научивший всех остальных бойко продавать шлемы со стразами наравне с конфетами, а книги вместе с люксовыми коллабами, то тут уж, как говорится, наши полномочия всё. Вот и дизайнер звуковых полотен (и обуви) Канье Уэст пробует во время интервью дозвониться до Сары, но в ответ слышит только длинные гудки.