Парень с уместным именем Ноэль (Кентакер Одли) торгует елками в Бруклине уже пятый год. Вроде бы дело нехитрое: рассказываешь, чем ель от пихты отличается, подпиливаешь, пакуешь, грузишь. Подставка вам нужна? А гирлянды? Доставить на дом — не вопрос, «we gladly deliver». Да только вот непыльная на словах работенка совсем не радует нашего героя. Постоянные покупатели все норовят спросить, где та милая девушка и отчего она не работает в этом году. Новые коллеги, сладкая парочка, раздражают, еще и трейлер с ними дели. Помогают только антидепрессанты, которые Ноэль, следуя духу праздника, хранит в адвент-календаре. Однажды у него украдут елку. Дерево вернуть не удастся, зато на скамейке в парке найдется замерзающая красотка Лидия (Ханна Гросс) в одном ботинке и со жвачкой в волосах.
Первое, что делает бруклинский маленький помощник Санты в кадре, — пытается согреться. От холода он спасает и свою будущую даму сердца. Холод преследует везде, когда домашнего очага нет. Ноэль ходит в бассейн — а как обычно зябко в этих раздевалках. Видно, что герою приходится тяжко чисто физически (живешь в трейлере, холодрыга что пар изо рта идет, спать хочется, деревья тяжеленные) — тут Чарльз Покел, режиссер с, пожалуй, самым богатым опытом работы в елочном бизнесе, не даст соврать — шутка ли, годы полевых исследований. При этом Ноэль стремится по-стахановски перевыполнить план, требуя все новые и новые ели и самоотверженно их доставляя даже прямо в Рождество.
Оснований для рождественского скепсиса фильм предлагает предостаточно, начиная уже с названия. Елка — символ праздника и должна бы нести радость, но вообще-то изначально мертва (о чем покупателям напоминать нельзя, аккуратно подметая иголки), да и отпущенный ей срок недолог: уже вечер 26 декабря многие американские елки встречают на обочине. «Рождество — отстой», — резюмирует один из собеседников Ноэля.
Осознанно не претендующему на большое высказывание, этому камерному, тихому инди-дебюту ловко удается ухватить ощущение предпраздничной меланхолии, смертельной декабрьской усталости. «Год выдался нелегкий», «да скорей бы уже закончился». Но в этой меланхолии, вопреки всякому здравому смыслу, сквозит искренний, инфантильный дух праздника и ожидание чуда. Иллюминацией, Чайковским на терменвоксе, теми же елками. Даже, пожалуй, не ожидания — 30-летний одинокий продавец елок, да и мы все, чуда уже давно не ждем — а именно неизбежности его.
Событийность у Покела ускользающая, и вправду в чем-то чеховская. За годы рутинной, календарно приуроченной работы герой уже и сам крепко встроился в календарный цикл. Нельзя сказать, что с ним ничего не происходит — там не без приключений — да только ничто уже не способно стать событием. Но именно в этой атмосфере гнетущей, промозглой бессобытийности зреет прекрасное, обещающее: празднику быть. Прямо как тот чайный цветок, подарок от благодарных покупателей, как будто перефразирующий финал набоковского «Рождества». Заварил в кипятке, на пару минут отвлекся, глядишь — а вот он уже и расцвел.
