О «Гив ми либерти» — новом фильме Кирилла Михановского — мы передавали еще с Санденса. В Каннах этот гуманистический привет от страны эмигрантов попал в «Двухнедельник режиссеров» — самую разнообразную и незамутненную параллельную программу фестиваля. Там же мы встретились и поговорили с исполнителями главных ролей: Крис Галуст и Макс Стоянов воплотили две крайности одного образа — американского кидалта с русскими корнями, изо всех сил избегающего эгоизма, взрослых решений и проторенных путей.
Юля Гулян: Максим, Крис вы ведь впервые увидели готовый фильм только на премьере на Санденсе?
Макс: Да, и его настолько хорошо приняли, что стало даже как-то неловко. Похоже, самый благодарный зритель в мире — это американский зритель. Так здорово принимали, что у меня даже возникло ощущение, что дело в зрителе, а не в фильме. Но, оказывается, и в Европе хорошо встречают, чуть ли не лучше, чем на Санденсе, по-моему. В Каннах около пятнадцати или двадцати минут аплодировали стоя, плакали.
А сам фильм сильно удивил? Или вы так себе и представляли финальный монтаж?
Крис: Мы вообще не знали, чего ожидать [смеётся].
Макс: У нас съёмки были немного в стрессовом режиме, как кораблекрушение. И вот ты выплыл, а как это было, уже не помнишь. В какой-то момент я уже не понимал, что мы снимаем. Я просто доверился Кириллу [Михановскому]. Кирилл невероятный режиссёр, лучший, на мой взгляд, невероятной образованности, начитанности человек. Я удивлялся тому, как он работает с раскадровками, как свободно ориентируется в мировом кино: от Золотого века Голливуда до итальянского неореализма и французской новой волны.
При этом у тебя, Крис, должно было быть два месяца подготовки, а в итоге было всего дней десять, да?
Крис: Даже десяти дней не было. Пять дней я только работал в Transit Express — это компания, в которой мой герой работает в фильме. И буквально день с Кириллом. Мы просто сели, поговорили и начали оживлять персонажа. Для меня это было все очень неожиданно, я не думаю, что был готов, но Кирилл умеет людей очень быстро подготовить и сразу, как говорится, whip them into shape.
Это же твоя первая роль. Страшно было?
Крис: Не то чтобы страшно… Я стараюсь по жизни в любой ситуации просто воспринимать и реагировать логично что ли… Без лишней драмы, в общем.
Но при этом у тебя нет никакого актерского бэкграунда?
Крис: Нет, только в детстве ходил в русскую школу, там учили стихи, читать-писать, и в лагере ставили маленькие спектакли. Таких ролей у меня, конечно, не было.
А как тебя нашли?
Крис: Меня нашли в магазине. Был юбилей, 25 лет, как моя семья переехала в Америку. И мы просто собрались посидеть, и я пошёл в магазин купить бабушке с дедушкой тортик.
То есть твоя роль заботливого внука в жизни привела тебя к такому же герою в кино.
Крис: Да, да [смеётся].
Макс, на твою роль, кажется, тоже долго искали актёра?
Макс: Да, я слышал, что рассматривались и очень медийные артисты российского кино, и не очень — в общем, все в диапазоне 27-35 лет. Кирилл месяца четыре мучил меня самопробами в Москве. Заставлял меня боксировать грушу и читать “Гамлета” на английском. Я раза три ездил к другу в Тушино — у него там зал — записывался до ночи. Потом Кирилл мне говорит: “А теперь руби дрова и читай рэп Эминема “I’m not afraid to take a stand””. Я поехал к другому другу, который держит автомастерскую, у него там были дрова, топор, и мой друг меня записывал, пока его друзья и родственники смотрели на меня, как на дебила. И потом Кирилл объяснил, что утвердил меня сразу по фото, но нас сперва должны были продюсировать A24, и нужно было им доказать, что только я должен эту роль сыграть.
А в процессе вы сами сильно влияли на свои роли?
Макс: Когда я приехал в Милуоки и стал уже в образе Димы ходить с Кириллом по городу, он мне сказал: “Ты понимаешь, что сценарий — это бумага, где я разметил территорию? Теперь надо эту бесчувственную бумагу, этот текст соединить с реальным живым человеком”. Что-то он взял от меня лично. Я удивился, насколько Кирилл знает мою биографию: что папа мой машинист, что я родился в Приднестровье, двадцать лет там жил в городе Бендеры. Кто у меня бабушки, дедушки, как я уехал в Москву, как я работал на стройке два года до поступления в школу-студию МХАТ, мою спортивную карьеру — он всё об этом знал. И он пытался так подправить сценарий, соединить с живым человеком, чтобы получилось что-то третье. Собственно, вот Дима отсюда и родился.
Твой герой на Бендера похож, мне кажется.
Макс: У меня были такие параллели, кстати. Но не совсем: Остап Бендер всё-таки такой интеллигентный аферист, а Дима, мне кажется, не аферист, а больше юродивый. Он — большой ребенок, который если любит, то любит, если ненавидит, то ненавидит. Он не волнуется о своём благополучии, но всё время что-то ищет, и в этом его прелесть. Я не ожидал, что Дима настолько органично получится, потому что какие-то нелогичные поступки есть в его поведении, но они так органично ложатся на ситуацию, на его образ, что ты прямо веришь, что такие люди есть и что именно так бы и поступил Дима. И вот сцена с дракой — это Кирилл такое решение придумал — когда Дима орёт, смеётся, по роже получает “Ээээх, ха-ха!” Он шёл умирать за тех людей, с которыми он сегодня ехал весь день в вэне, и он шёл умирать со смехом, с улыбкой и как бы с гордостью. Вот это круто!
Такой современный трикстер, который всё время подрывает реальность.
Макс: Да, действительно, он подрывает реальность. И делает это обаятельно и органично.
Поэтому он и сошёлся с Виком, пусть и с совершенно противоположным темпераментом, но тоже практически безотказным. Может, и главная проблема Вика в том, что он не может сказать «нет».
Макс: Я даже больше скажу — это главная проблема Криса [смеётся]. Он совершенно безотказный человек. Даже если это нарушает где-то его личные планы и комфорт, он извернётся, но поможет… Я поначалу удивлялся, думал, это образ, но это его настоящий характер. Крис младше меня лет на пять-шесть, но я очень многому у него научился. Все мы немножко эгоистичны, но когда я увидел Криса, я эту грань в себе стёр, потому что мне даже стало стыдно…
Крис, ты чувствуешь такую связь со своим героем?
Крис: Да, да, очень сильно. Я не знаю, как так получилось, но Кирилл с Элис [Элис Остин — соавтор фильма]говорили, что они придумали персонажей, и они вот как-то появились в их жизни. Это мне доказывает, что мысль всегда материализуется. И да, я чувствую очень сильную связь с Виком. Мне настолько сильно понравилось, среди каких людей он существовал, что у меня даже появилась идея переехать в Милуоки и поработать в этой компании, просто пожить жизнью этого персонажа. Или меня просто очень сильно затянуло…
Там же очень длинные есть кадры и очень сложные, смотришь с замиранием сердца, думаешь, как вы там вообще протиснулись все вместе, как оператор прошёл?
Крис: Оператор, звуковики, фокус-пулер… В этом фургоне было очень-очень много людей. И он очень вонял дизелем.
Макс: А еще был русский хор с нами, это же люди все в почтенном возрасте, они тоже очень нервничали, когда долго их катали по этому вэну. Кого-то тошнило уже, кому-то холодно…
Крис: Отопления у нас не было.
Макс: Да, потом мы его починили. Ну то есть были какие-то очень энергетически напряжённые моменты между людьми. Но все себя вели максимально профессионально. Люди, которые были за камерой, отвечали за звук, за плейбек, это все были ребята из Америки, кто-то из Нью-Йорка, кто-то из Лос Анджелеса. И я не видел, чтобы настолько люди знали своё дело, так профессионально и так терпеливо ко всему относились и так жадно работали. Это всё-таки, мне кажется, заслуга системы этой страны. И Кирилл вообще очень нервничал, ревновал, когда мы куда-то уходили по своим личным делам: “А вы куда? Нет, а приходите сюда. Кино надо снимать коммуной, надо жить вместе, надо чувствовать друг-друга.”.
Крис: И он был прав абсолютно во всём. Это сделало нас очень близкими друзьями, и я считаю всех, с кем я там познакомился, своей семьей. Я бы всё, что угодно, сделал для них, чтобы просто быть с ними и видеть, что они рады. Например, герой Джеймса Уотсона: он живёт одним и тем же каждый день, очень редко выходит из дому, но каждый раз, когда мы заходили к нему, у него такая энергия была весёлая, человек хочет жить. Для меня он был как в кино, так и в настоящей жизни, моим героем, человеком, которого я очень ценю и на которого равняюсь.
Макс: Я думаю, что всё благодаря любви, потому что в этой жизни есть только две вещи — любовь и любовь. Так говорил мой педагог, прекрасный, выдающийся театральный режиссёр Виктор Анатольевич Рожаков, когда я учился в Школе-студии МХАТ. Каков бы ни был бюджет, какая бы ни была профессиональная группа, какие бы ни были супер крутые профессиональные артисты. Мне кажется, вот эта любовь, энергия — это сила мысли режиссёра, сопротивление его чему-то, попытка собрать абсолютно разных людей в одном месте и донести до них то, что нужно, чтобы мы соединились и друга услышали и почувствовали, подхватывали друга, несмотря ни на что, Этим и отличается хорошее кино, да и любой акт искусства, от не очень хорошего.