Семён: Дэвид Фостер Уоллес (Джейсон Сигел), автор одной из 100 лучших англоязычных книг XX века по версии Time, гастролирует с ней по стране. Менее успешный писатель Дэвид Липски (Джесси Айзенберг) пишет про бойз-бэнды для Rolling Stone, но, прочитав нашумевшую тысячестраничную «Бесконечную шутку», выбивает себе пятидневное интервью с новым Пинчоном.
Уоллес живет анахоретом где-то в Иллинойсе, у него две собаки (одна — запасная), вечная бандана и должность преподавателя в захолустном колледже. На своем курсе creative writing Дэйв охотно сливает секреты мастерства: «Хотите, чтобы ваш герой был умным и забавным? Пускай говорит что-нибудь умное и забавное». Студенты от препода-знаменитости без ума.
Американские «новые критики» за полвека до Уоллеса тоже трудились на пару фронтов — писатель и учитель словесности, два в одном. Неудивительно, что именно они и попытались ответить на вопрос, чем писатели отличаются от обычных людей. Если вкратце, то всего лишь более эффективным символическим аппаратом, способностью структурировать восприятие, тем самым расширяя для нас границы человеческого опыта. А так они такие же, как мы. «Я дорожу тем, что я обычный парень» (I treasure my regular guy-ness), — бросает Дэвид Фостер Уоллес своему биографу Липски. Поэтому когда говорят, что какой-нибудь писатель что-то предвидел в будущем — это неправда, он просто подмечал больше вашего, внимательнее нужно быть. «С развитием технологий человеку будет все приятнее тупо сидеть перед экраном, получая все тридцать три удовольствия разом, и это-то и есть нам уготованный ад». Как Уоллес в 1998-м сказал, так оно и вышло.
При этом его явно пугает связанная с превращением из автора в чужого героя потеря контроля, да и своим личным пространством он дорожит.
— Но Дэйв, ты же пишешь глубоко автобиографические вещи. Reading you is a way of meeting you.
— Мне так складно ни в жизнь не сказать, давай ты будешь говорить всю дорогу, а я просто молча посижу рядом?
К тому же устное интервью — тот еще повод для фрустраций. Как утверждал один русско-американский литератор: «Я мыслю как гений, пишу как выдающийся писатель и говорю как дитя». Вот и Дэвид сетует, что в своем кабинете да с библиотекой под рукой он бы запросто мог хоть сократический диалог организовать, а в машине и без подготовки только «Крепкого орешка» обсуждать — первая часть классная!
Липски, попав из моцартов в сальери, нервничает и все время оговаривается, мол, и у меня сборничек рассказов вышел, а еще роман, сейчас вот второй дописываю. Уоллес его ободряет и даже соглашается под конец взять почитать его «Ярмарку тщеславия искусства». Причудливо отзеркаливаясь (Дэйв и Дэйв, легко запомнить!), оба другу в чем-то завидуют: один не отказался бы от славы первого писателя поколения, другой — от кудряшек и успеха у женщин. Так что им будет о чем поговорить. В предисловии к своей книге о Уоллесе настоящий Липски пишет, что это была лучшая беседа в его жизни. «Конец тура», совершенно пронзительный, но при этом ни разу не сентиментальный, не дает в этом усомниться. Действительно — и не кончается строка .
Юля: Узнав о гибели главного американского писателя современности, Дэвида Фостера Уоллеса (Джейсон Сигел), другой писатель, Дэвид Липски (Джесси Айзенберг), достает свои аудиокассеты с интервью (и сначала даже не знает, на чем их прослушать): в середине 90-х он сопровождал Уоллеса в его туре в поддержку книги «Бесконечная шутка» — антиутопии на 1000 страниц, которую на русский язык до сих пор не перевели. Липски готовил материал для Rolling Stone, но его так и не опубликовали: мол, зависимость Уоллеса от ТВ и сладкого — это не героин, постоянные читатели не оценят. В итоге Липски написал книгу «Although Of Course You End Up Becoming Yourself», по ее мотивам и снял фильм Джеймс Понсолдт.
Даже не учитывая того, что Уоллес трагически уйдет из жизни после затяжной депрессии через 12 лет после событий фильма, с первых минут сквозит самый страшный вопрос: что творится в душе, когда ты добился всех своих X, Y, Z? Мы видим Уоллеса в момент, когда «и правда везло, только этого мало»: студенты его любят, к финалу подходит громкий тур в поддержку «Бесконечной шутки», а рядом услужливый журналист включает диктофон в надежде между строк услышать те самые правила жизни. Но как сделать так, чтобы дожив до 30 или 50 лет не захотеть пустить себе пулю в лоб?
«Конец тура» — меланхоличный роуд-муви по заснеженным хайвэям. Американские просторы — вместилище одиночества. За все путешествие героям помимо фанатов встретится еще пара человек, и они даже вместе посмотрят телек, но от чувства заброшенности в мир это обычно не спасает. Впрочем, в этих бескрайних пустошах на пути из одного города в другой не только неприкаянность Уоллеса, но и неутомимость Липски, ведь репортаж для него — только повод для знакомства с человеком, который буквально воплотил в себе миф о Великом Американском Романе. Другое дело, что Уоллес, который романтически верил в индивидуальное постижение мира, не может предложить молодому писателю ни готовой формулы, ни даже дельного совета.
Единственный раз Липски получит шанс осуществить этот момент чистого начала: они вдвоем выйдут на заснеженное поле, сливающееся с горизонтом и таким же серым небом. Зимой еще что — вы бы видели, как тут в апреле… Вдруг разговор двух ершистых писателей превратится в «Диалог у новогодней елки»: «Я ведь давно эту белую книгу читаю, этот с картинками вьюги старинный букварь». Уоллесу позвонит его партнерша по танцам, и он ответит, что, разумеется, будет. В последних кадрах Уоллес забывается в танце: оказывается, этот нелюдимый хмурый человек, который не снимает банданы и людям предпочитает общество собак, ходит в танцевальный клуб баптистской церкви. Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, руку. И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
*
Фестиваль американского кино AMFEST продлится в Москве до 27 сентября. На «Конец тура» тоже еще сможете попасть. Полное расписание здесь.
